Глебыч
... С некоторых пор сослуживцы в присутствии стали замечать за Платоном
Герасимовичем странности: он начал чураться холостяцких пирушек двадцатого
числа и в иные дни; дамы, всегда знавшие его за великого угодника своего
пола, дивились его холодности. Весь день в присутствии он сидел как бы на
угольях, а окончив работу, мчался домой в коляске, изменив своему
обыкновению. Иные полагали, что Платон Герасимович влюбился, другие
говорили, что увлекается он немецкой философией и мартинизмом...
Все вечера до глубокой ночи проводил Платон Герасимович в своем
кабинете; невоздержанный его Матвейка болтал между своих сотоварищей, что из
кабинета барина доносятся песни и музыка, а подчас выстрелы и даже канонада.
Страх перед ящиком покинул Платона Герасимовича совершенно. Он научился
обращаться с дьявольским подарком так же ловко, как поднаторевший мастеровой
со станком своим. Скоро он даже стал разбираться, в какой день недели и в
какой час он может увидеть за стеклом шансонеток, когда - нескромный
водевиль, когда - послушать ученого человека о таинствах природы. Более же
прочих зрелищ полюбилась ему молодецкая игра, заключавшаяся в метании по
льду черной коробочки, должно быть, из гуммиластика. Сам конькобежец
изрядный, Головачев надивиться не мог той стремительности, с которой
играющие носились по льду. Иных игроков он знал уже по имени и громко
приветствовал, когда появлялись они за стеклом.
Читатель вправе удивляться, отчего Платон Герасимович не задумывался
над природой чудесного ящика? Да почему же не задумывался, очень
задумывался. По зрелом же размышлении пришел к мысли, что от дум его все
равно ничего не изменится.
Иногда, впрочем, странности его сказывались несколько более явно.
Так, например, пришед утром в присутствие, он обратился к окружающим его
чиновникам с вопросом: "А что, господа, довольно мы вчера наказали шведа?"
Когда же стали спрашивать его: "Какого шведа? За что?" - он сказался больным
и ушел домой. Или в другой раз, будучи приглашен на ужин к предводителю,
принялся рассказывать он, что в англицкой столице Лондоне из пробирки
родилась девочка и чувствует себя отменно. Анекдоту этому изрядно
посмеялись, потому что англичан давно все знают за записных чудаков и пьяниц
- отчего бы им и взаправду не завести дитя в пробирке? Более же всего он
удивил в тот раз общество своим музицированием. И до того Платон Герасимович
блистал в салонах, исполняя итальянские романсы; сейчас же, сев за
клавикорды, он изобразил необычайно живую пиесу, или, скорее, куплеты, в
которых были такие слова:
Соловьи поют, заливаются.
Но не все приметы сбываются.
А твои слова не забудутся,
Сбудутся, сбудутся!..
...Все свидетели уже покинули земную юдоль. Остались только стихи. Я тоже часто твержу их про
себя.