Твоя первая книга навсегда останется твоей визитной карточкой.

Я не думал, что «На игле» когда-либо опубликуют. Это был крайне самолюбивый поступок — я писал книгу для самого себя.

Один чувак как-то сказал мне: «Ты украл мою гребаную книгу!» Он был таким же торчком, как и я, но торчал немного дольше. Просто так вышло, что я написал об этом книгу, а он нет.

Я вырос Эдинбурге, где все были великими рассказчиками, но никто не умел писать. У каждого в пабе была своя великая история, и каждый умел ее стройно рассказывать. Истории здесь можно было услышать даже на рейвах и в клубах.

Первую работу я получил в 16 лет. Я зарабатывал 17 фунтов в неделю, помогая телевизионному мастеру. В 1976-м это были неплохие деньги, но работа потеряла привлекательность после того, как какой-то сраный телевизор долбанул меня током.

Мой отец был простым эдинбургским докером, поэтому деньги у нас в семье имели высокую ценность. Мы неплохо питались и не ходили в рванье, но подарки на Рождество я не получал.

Я не привязан к вещам. Если кто-то подожжет один из моих домов, это просто облегчит мне жизнь.

Мое крайне сложное отношение к деньгам сформировано моей огромной семьей — удивительной смесью воинствующих атеистически настроенных социалистов, работящих тори-пресвитериан и вороватых бродяг из маленьких городков.

Я стал писателем потому, что всегда хотел быть представителем людей, которых вижу вокруг, но о которых никто не пишет.

Мне всегда нравились книги, но я никогда не получал от чтения такого же кайфа, какой получал от рейвов. И все же я хотел испытать от книг что-то похожее и тогда решил написать свою собственную.

Я ценю ту свободу, которую дает мне пустая страница.

Чтобы быть хорошим писателем, надо прежде всего быть очень честным.

Наркотики сделались для меня проблемой летом 1982-го. В один момент они перестали быть развлечением и стали жизненной необходимостью. Так начался период воровства и лжи. В один момент я понял, что не контролирую свою жизнь.

Написать книгу — это способ словить кайф, какого не даст ни один наркотик. Когда ты пишешь книгу, правил вообще нет.

В своей жизни я так часто был обдолбан, что теперь воспринимаю трезвость как обдолбанность.

Клубы? Ну нет, больше никаких клубов. Эти ноги уже не танцуют.

Большинство моих друзей детства работают сейчас эдинбургскими таксистами. Когда-то многие из них были строителями, но сейчас им уже не нравится носиться по стройплощадке, и поэтому многие пересели за руль.

Мне нравится тот сорт известности, которая выпадает на долю писателей: тебя почти не узнают на улицах, и ты можешь спокойно пойти в паб и напиться с парнями. Став известным, я живу той же жизнью, какая была у меня много лет назад.

Мне повезло. Я написал нечто, ставшее феноменом, и не стал пленником этого феномена.

Внимательно следи за тем, чего не делают другие. Иногда это очень выручает.

Люди слишком часто ненавидят себя за невозможность быть тем, кем они не являются и никогда не смогут быть.

Есть люди, которые думают, что хороший читатель может стать хорошим писателем. Херня. Чтобы быть писателем, нужно прожить безумную жизнь. Иначе ты останешься собирателем чужих мнений и монтажером чужого опыта.

Идеи сегодня слишком переоценены. Как писателя меня раздражают люди, которые приходят ко мне и говорят: «Я не писатель, но у меня есть охренительная идея для книги». Эти люди даже не подозревают, что у меня целый сарай идей и что придумать нечто выдающееся вовсе не проблема. Проблема — это усадить себя за стол и реализовать то, что ты придумал.

Я многое просрал. Например, не стал музыкантом.

Только в тот момент, когда ты начинаешь путешествовать по миру, ты в полной мере понимаешь, что именно не так с тем местом, где ты родился и вырос.

Я люблю проигрывать, ошибаться и промахиваться. Успех очень однообразен и, в отличие от проигрыша, ничему не учит.

Я большой любитель тьмы, но я всегда хочу иметь под рукой выключатель и лампу.

Мне кажется, люди типа меня должны платить больше налогов.

Когда у меня похмелье, я просто лежу в кровати и жалею себя.