Всем любителям флотского юмора — приятного аппетита.:-)

Решили у нас в дивизии как-то возродить добрую традицию встречать подводников из похода жаренным поросёнком.  Ну а что, - красиво, исторично и сытно. В теории. Сейчас расскажу, как это было на самом деле.

Первый случай был в 95 году - мы тогда вернулись из очень сложной автономки подо льдами Арктики со всплытием на Северном Полюсе, стрельбой ракетой по Архангельску с 88 широты, вырезанием мне там же аппендицита, ну и прочими мелочами.

Три месяца. Три месяца, чтоб вы понимали, мы, не вынимая, любили Родину. Круглосуточно и с особой нежностью, но всему хорошему приходит конец и мы вернулись в базу.  Ранняя осень - самая красивая пора в Заполярье. Оранжево-красные сопки, которые трещат от грибов, синее-синее небо, кислорода - дыши сколько хочешь, ветра редко бывают, ещё довольно тепло и хочется, чтоб так было всегда. И вот мы такие, ошалевшие от трёхмесячного сидения в железной банке в суровом мужском коллективе, выходим на берег. Моргаем подслеповатыми глазёнками, щупаем землю и заикаемся от восторга ощущать вокруг всю эту красоту без риска для жизни.

- Экипажу срочно построиться у здания СРБ для торжественной встречи!

- Эдуард, вы с разведчиком возле меня встаньте. Нам вручать что-то будут, сказали двух офицеров покрасивше подготовить.

Мы с разведчиком Славой чем-то похожи: оба высокие, худые и брюнеты. Ну как худые, после автономки не то, что куртка не застёгивается, а и фуражка на голову не налазит, но правда это очень быстро проходит.  Ещё считалось в экипаже, что мы со Славой нормально строевым шагом ходим, то есть можем вдвоём идти в ногу и не сильно при этом раскачиваемся.

Построились. Напротив - штабы дивизии и флотилии в почти полном составе, сбоку от них стол стоит, а за столом - УАЗик с нашей береговой базы. Интригуют, бля.

Ну начинаются всякие бравурные речи и прочие растекания мысль по древу о том, какие мы всё-таки хероические люди и, не смотря ни на что, а, иногда, даже и вопреки, выполнили все возложенные на наши хрупкие плечи обязанности и не посрамили мать нашу, опять же Родину. И так далее, ничего, в общем-то, инетесного. Тут завершающее слово берёт заместитель командующего, а тыловые крысы в это время вытаскивают из УАЗика на подносе что-то и ставят это на стол.  Щурюсь, потом наоборот вылупливаю глаза, но не понимаю, что же там лежит на подносе.

- Вячеслав, - шепчу уголком рта, - а Вы не видите, случайно, что там за животное на подносе лежит?

- Ну что же Вы, Эдуард, - шепчет в ответ Слава, - совсем умом тронулись в автономном плавании? Очевидно же, что это - поросёнок.

- Простите, конечно, Вячеслав, но я с вами категорически не согласен. Я, конечно, понимаю, что Вы родом из Питера и живых поросят только в телепередаче "Спокойной ночи, малыши" с Ангелиной Вовк видели, но я-то интеллигент в первом поколении, вчера, буквально, оторван от сосцов моей деревенской Белоруссии и я ещё помню, как выглядят поросята. Это - точно не поросёнок.

- Эдуард, как же Вы невыносимо прямолинейны. Ну кто это по-вашему? Выхухоль?

- Будьте здоровы, Вячеслав.

Да, практически именно так и разговаривали, а вы как себе думали офицеры военно-морского флота, только сплошным матом кроют?

Но тут в наш диалог вмешивается командир:

- Да заткнитесь уже, заебали, за три месяца не наговорились, не  тошнит вас ещё друг от друга? Раз в год про нас что-то приятное говорят и то не дадут уши погреть. Шушукаются, ка две профурсетки на гусарском балу.

Заткнулись. И тут заместитель командующего заканчивает речь громкой фразой, срываясь на фальцет:

- И по старой военно-морской традиции, мы дарим вам поросёнком!

Именно так и сказал "дарим вам поросёнокм" - у нас потом это крылатой фразой стало.

- Бизоны, вперёд! - командует командир.

Идём со Славой, якобы строевым шагом, к столу.  На столе на подносе лежит то, что когда-то было довольно крупной свиньёй. Только лежит на подносе голова, обрезанная аккурат за ушами и приклееная к ней жопа, отрезанная аккурат за задними ногами. Место стыка замазано гречкой и кусками огурцов. Берём, значит, эту срамоту кончиками пальцев и аккуратно несём в сторону командира. В экипаже начинаются роптания и смешки.  Чем ближе мы подходим, тем сильнее командир меняется в лице: краснеет, белеет, поджимает губы и отчётливо говорит слово "нубляааа".

- Не несите его сюда, выкиньте его в залив нахуй, пусть нерпы поржут! - не выдерживает командир.

Штаб флотилии резко собирается и отступает к совему автобусу - ну нас же сто восемьдесят человек и мы же неадекватные после автономки.  К командиру бежит командир дивизии:

- Саша, давай отойдём на секундочку.

Отошли за строй.

- Саша, ну что ты начинаешь?

- Что. Я. Начинаю? - командир у нас спокойный, как танк после спаривания, заводится редко,  но всегда метко.

- Мы! Блять! Три блять! Месяца! Подо льдом! Не ели нормально, не спали!! Медали вам, бляди, с орденами зарабатывали!!!  Глубина - три километра, лёд над нами - семь метров!!! Три нахуй!!! Три месяца очко, как копеечка!!!  До сих пор расслабить не могу! А выбля, даже, сука, свинью у нас спиздили!!!

- Ну это же бербаза, Саша, я разберусь Саша, я лично всех отъебу с особым цинизмом! Саша, ну ты же меня знаешь, я же за вас!!!

Не врёт. Почти всегда за нас.

- Ладно, - командир уже почти остыл, - несите эту хуйню в сторону лодки, но на борт не поднимать, скиньте там под пирс.

Понесли. Скинули. Нерпы понюхали и брезгливо отвернулись, покрутив нам ластами  у висков.

А второй раз нам поросёнка вручали целого. Только у него из-под шкуры вырезали всё мясо и пришили шкуру обратно на рёбра. Командир предупредил, что следующий раз он за экипаж не отвечает и сдерживать его праведный гнев не будет. На этом традиция и заглохла. А вы как думали - легко Родину, что ли любить?