Пелемень! Мы хотим пелемень!
Однажды, когда британская группа The Cure получила от королевской контрразведки тексты и музыку и записала альбом с вызывающим названием «Порнография», чтобы растлить Восточный блок, мы сидели на кухне в доме на Рубинштейна с неким Борисом Гребенщиковым. И БГ сказал мне: «А послушай группу «Кино»!».
Его к этому моменту прошло уже два года, как его выперли из коммунистического союза молодежи СССР за то, что по заданию финского обкома реваншистской партии на фестивале в Тбилиси он спел песню «Летающая тарелка». Текст перевел с финского карельский перебежчик, он же секретный агент сепаратистов из Ингерманландии, некто Гуницкий, в отчетах проходивший под кличкой «Джордж». Задача этой невинной, с виду, песенки была: дать понять, что Советская Карелия — это незаконно захваченная финская земля и мы на ней — пришельцы.
«Видел ли ты летающую тарелку, Над крышей своей висящую, словно звезда? Мне кажется, это не зря; Ведь если б тарелкой был я, Я над местом таким не стал бы летать никогда».
Остальные члены группы Бориса Гребенщикова с провокационным названием «Аквариум» (на большее его кураторам из шведской Säkerhetspolisen ума не хватило, как проколоться, написав первую букву именно по-шведски — а с кружочком, что читается как О), имели вполне сионистские фамилии — Бутман, Губерман, Файнштейн и, примкнувший к ним, Гаккель. А что сеяли среди советской молодежи все эти файнштейны? Только то, что им вложил в продажную душонку, глубоко эшелонированный агент имперской Британии, некто Джонс, который подписывал донесения кличкой Дэвид Боуи. Он создавал агентурную сеть в СССР в ходе своего вояжа на борту теплохода «Феликс Дзержинский» по маршруту Находка- Япония. А затем — в поезде номер два, по маршруту Москва – Владивосток еще в 1973 году. Как вы понимаете, выбор парохода под именем основателя советской секретной полиции не был случайным.
Семена драконьих империалистических зубов дали свои ядовитые ростки и по всей стране: подростки, подда вшись сладкоголосым ариям этих заокеанских сирен, начали играть на гитарах и барабанить на барабанах. Но только это не были наши родные пионерские барабаны и горны. Это были барабаны, которые стучали не в такт и даже не на первую долю. Это были барабаны, под которые маршировала пятая колонна. И под бас–гитары, от которых глохли дети, и им не довелось услышать отчетный доклад товарища Пастухова на съезде комсомола, что полностью разрушило их дальнейшую жизнь и карьеру бетонщика на карьере.
Работая на своих кураторов из Моссад, некто Макаревич (господи, ни одной русской фамилии!) выставлял советских людей полными дураками, с которыми надо вести постоянную войну. Так и пел на своих подпольных концертах «сегодня самый главный день – сегодня битва с дураками». То есть свою программу развязывания гражданской войны некто Макаревич облекал в яркую, как коробка из под виски Red Label, форму.
Другой лидер питерского подполья по кличке «Майк» напрямую получал аккорды и тексты от ньюйоркского сиониста Циммермана, который скрывал свою этническую принадлежность, называя себя Боб Дилан. Дилан был марионеткой не только Моссада, но и финансового лобби Ротшильдов, и ФБР. По их заданию он инкорпорировался в протестное движение и даже возглавил направление, так называемой «песни протеста». Разложив прогрессивную часть американского общества в лице комбайнеров Арказнзаса, слесарей Детройта и студентов Миннесоты, под видом «народного певца», он получил задание разложить и советскую молодежь тоже. Циммерман противным голосом передавал таким, как Майк зашифрованные послания прямо на виниле, а все эти «зоопарки» просто переводили чуждые слова и аккорды на русский язык, не умея создать ничего своего – ни «Крутится-вертится шарф голубой», ни «На тот большак на перекрестке» - всего того, чем славна советская песня с советскими корнями, советскими нотами и с советскими аккордами. И поэтому какой-нибудь Homesick Blues становился у этих, с позволения сказать, майков каким-нибудь “Пригородным блюзом” и распростарнялся на магнитных катушках.
Еще больше советским детям нагадила англичанка Вивьен Вествуд, которая заставила безмозглых недомузыкантов из “Сексуальных пистолетов” носить майки со свастикой и бренчать три аккорда. Стоит ли удивляться, что тут же появились подражатели, вроде питерских “Автоматических удовлетворителей”. Их лидер с говорящей кликухой “Свинья” получал тексты и то, что он называл “музыкой”, прямо из штаб -квартиры британских спецслужб на берегу Темзы.
Не случайно на его концертах всегда исполнялась антисоветская песня “Комиссар” с клеветническим текстом:
Спаса со стены под рубаху снял,
Хату подпалил, да обрез достал
При советах жить - торговать свой крест.
Сколько нас таких уходило в лес!
И если нормальная совесткая молодежь видела в песне лауреата государственной премии Валерия Леонтьева “Дельтаплан” порыв к покорению новой высоты, то в обезьяних ужимках “Автоматических удволетворителей” — дельтаплан служил только средством быстрой доставки дополнительной порции портвейна. И так растлевали наше единое общество, где не было ни расовой ненависти, ни национальных проблем, где все были равны экономически, где не было генномодифированных продуктов из-за океана, где заботились о стариках и отдавали лучшее детям и пограничным собакам, а лучшими друзьями народа были армия и флот.
Так что зря вы набросились на единоросса Евгения Федорова, когда он только ненамного приотрыкл завесу чудовищного идейного заговора, в рамках которого ленинградский кореец Виктор Цой получал музыку и тексты своих деструктивных песенок от специалистов по написанию таковых из Голливуда по заказу ЦРУ.
Мы давно это знали и к стыду и покаянию — ничего с этим не сделали.
Одна проблема — в оригинале, который Цою доставила в город революционной славы, Ленинград, курьер ЦРУ, Джоанна Стингрей, ударной строчкой была: “Пелемень! Мы хотим пелемень!”.
Кочегар по профессии Цой, вследствие своего непрофессионализма, ничего не понял и спел: “Перемен!”.
И из-за этой глупой ошибки рухнул великий могучий Советский Союз.